V. - Пинчон Томас

— Хулиганский посланец доброй воли, — заметил кто-то, — вот кто такой Теледу. — Пока ручеек полз вперед, моряки и докеры торопливо прикрыли его забытыми на сиденьях утренними газетами. Друзья Теледу аплодировали.

— Папаша, — спросил Жирный Клайд, — ты, случаем, не собираешься сегодня забухать?

— Собираюсь, — ответил Папаша.

— Этого-то я и боюсь. Смотри. Я понимаю, что вмешиваюсь…

Его прервал взрыв хохота на задних сиденьях. Приятель Теледу Лазар, которого Жирный Клайд последний раз видел сгонявшим воду с палубы 01, поджег лежавшие на полу автобуса газеты. Повалил зловонный дым. Докеры стали переговариваться. — Следовало немного оставить, — загоготал Теледу, — было бы чем потушить.

— О Боже! — сказал Папаша. Пара-тройка коллег Теледу затаптывали пламя. Из кабины водителя неслись проклятия.

Наконец они подъехали к отелю «Финикия», дым все еще сочился из окон. Близилась ночь. Охрипшие от пения моряки «Эшафота» ступили на землю Валетты.

Папаша и Клайд выходили последними. Они извинились перед водителем. Перед отелем на ветру шуршали листья пальм. Казалось, Папаша робел.

— Почему бы не сходить в кино? — предложил отчаявшийся Клайд. Папаша не слушал. Они прошли под арку и оказались на Кингсвэе.

— Завтра День Всех Святых, — сказал Папаша, — неплохо было бы закутать этих идиотов в смирительные рубашки.

— Еще не сшили такой рубахи, которая смирила бы старину Лазара. Черт, да здесь полно народу!

Кингсвэй бурлил. Ощущалась замкнутость пространства, как в звуковых кинопавильонах. По улице разлилось рябое море зеленых беретов коммандо, разбавленных сине-белой морской формой — свидетельство наращивания на Мальте военного присутствия в связи с Суэцким кризисом. В порту отшвартовался "Королевский ковчег" и с ним несколько корветов и военных транспортов, на которых морские пехотинцы отправятся в Египет.

— В войну я служил на торпедном транспортере, — Папаша осматривался, пока они проталкивались по Кингсвэю, — и перед высадкой все выглядело точно так же.

— И в Йоко, в Корее, все перепились, — ершисто отозвался Клайд.

— На самом деле все не так. Лайми умеют напиваться перед боем. Не то что мы. Мы умеем лишь блевать или ломать мебель. А лайми подходят к делу с воображением. Слышишь?

У входа в магазин мужской одежды краснолицый английский моряк с мальтийской девушкой рассматривали шелковые шарфы — только и всего. Но они пели "Люди скажут, что у нас роман" из «Оклахомы».

Над их головами проревели летящие в Египет бомбардировщики. На некоторых углах стояли лотки, с которых бойко торговали талисманами и мальтийскими кружевами.

— Кружева, — сказал Жирный Клайд. — При чем здесь кружева?

— Чтобы напомнить тебе о девушке. Даже если у тебя ее нет, лучше, если ты… — Папаша не договорил. Жирный Клайд не стал продолжать эту тему.

Слева в радиомагазине «Филипс» включили на полную громкость выпуск новостей. Кучки гражданских стояли вокруг и напряженно слушали. Из ближайшего газетного киоска красные пугающие заголовки объявляли: АНГЛИЧАНЕ ВХОДЯТ В СУЭЦ! — Парламент, — сказал диктор, — на внеочередной сессии принял резолюцию задействовать в Суэцком кризисе десантные войска. Парашютисты, базирующиеся на Кипре и Мальте, находятся в состоянии часовой готовности.

— Да-а, — устало произнес Жирный Клайд.

— На мели, — сказал Папша, — на всем Шестом флоте только у нас есть увольнения. Остальные на восточной Средиземке эвакуируют американцев из Египта. Папаша резко свернул за угол. Сделав шагов десять по спускавшейся вниз улочке, он заметил, что идет один.

— Куда ты? — крикнул Жирный Клайд, стоя на углу.

— В Кишку, куда же еще?

— Ох! — Жирный Клайд подошел, спотыкаясь. — Я думал прогуляться по главной улице.

Широко улыбаясь, Папаша похлопал Клайда по брюшку. — Спокойно, спокойно, мамаша Клайд, — сказал он. — Старина Ход знает что делает.

Я просто пытался помочь, — подумал Клайд. Вслух: — Знаешь, по-моему у нас с тобой получился слоненок. Хочешь взглянуть на его хобот?

Папаша загоготал, и они побежали под гору. Ничто не сравнится с бородатыми шутками. В них есть некоторое постоянство — знакомая почва.

Улица Тесная по прозвищу Кишка, как и Кингсвэй, кишела людьми, чего нельзя сказать о фонарях. Первым из знакомых они встретили вылетевшего из дверей "Четырех тузов" красномордого шлюпочного старшину Лемана, на котором не доставало бескозырки. Он был сильно пьян, поэтому Папаша с Клайдом нырнули за кадку с пальмой перед входом посмотреть, что будет дальше. Леман конечно же согнулся под углом 90o и принялся рыться в сточной канаве. — Камень, — прошептал Клайд. — Он всегда хватается за камень. Старшина нашел камень и замахнулся, дабы нанести удар по окну "Четырех тузов". Американская Кавалерия в лице некого ТурнЕра, судового парикмахера, выскочила через те же двери и перехватила занесенную руку. Они повалились в пыль и сцепились в борцовской схватке. Проходившие мимо британские пехотинцы на миг задержались, с любопытством посмотрели на них и рассмеялись, чувствуя себя немного неловко.