Харбин - Анташкевич Евгений Михайлович

– Любопытно!

– Да! Это действительно любопытно! Если хотите, позже я мог бы вам предложить эти расчёты.

– Интересно!

Адельберг видел, что под влиянием доводов Устрялова пыл Байкова успокоился окончательно, и подумал: «Если так мирны и вразумительны наши политики, то нам и подавно не о чем беспокоиться. Надо просто жить и делать своё дело!»

– А вообще-то надо туда ехать! – спокойно подытожил Устрялов.

– И прямо в лапы ЧК! – ударил в ладоши Байков.

– Думаю, что мне нет причин бояться или даже опасаться ЧК, я в боевых действиях не участвовал.

– Да? – снова взволновался Байков. – Вы не участвовали?! И вы думаете, их это волнует?

Вопрос повис в воздухе, на него никто не ответил, уже чувствовалось, что политическая дискуссия начала выдыхаться, и, как бы в подтверждение этому, Байков после некоторого молчания спросил:

– Саша, а ты помнишь, как мы с тобой ходили к карпатской ведьме?

Устрялов и Тельнов с удивлением посмотрели сначала на Байкова, а потом на Адельберга, тот не сразу ответил, посмотрел на них и сказал:

– Один раз, в Карпатах, мы с Николаем действительно попали в довольно странные обстоятельства, но… Николай… – Он обратился к Байкову: – Я тогда до неё не дошёл, поэтому расскажи сам!

Николай Аполлонович Байков ухмыльнулся, покачал головой и сказал, глядя на Устрялова:

– Ничего не бояться и не опасаться – это, конечно, геройское дело, однако…

Все смотрели на него.

– Иной раз и не знаешь, как всё может обернуться! Я, господа, сам никогда не предполагал, что реальное и нереальное может находиться так близко друг от друга! А потом нереальное, даже мистическое, оказывается реальным!

– Николай Аполлонович! – Адельберг налил ему рюмку и стал чистить апельсин. – Ты, по-моему, взял манеру Кузьмы Ильича – интриговать!

– Да? Ты так думаешь? – Байков удивился. – Я, однако, хочу сообразить, с чего начать.

– Начинай с начала, для верности! – ответил Адельберг.

– Ну, с начала так с начала! Даже может так статься, что я отвечу вам, Николай Васильевич, по поводу того, что с вами может быть в России, если вы туда вернётесь, – вздохнул Байков, немного подумал и сказал: – Иногда начало оказывается в конце, поэтому я начну с конца, то есть с Киевской ЧК, после чего я оставил Россию! Я буду краток! Когда на Дону всё закончилось, я оказался в Киеве. ЧК там уже вовсю свирепствовала, хватали на улицах, выбирали «по одёжке» и расстреливали, особо не канителясь. Трупы вывозили телегами и грузовиками, а иной раз, когда у них была запарка, то по нескольку дней трупы горой лежали прямо на площади. Мне счастливо удалось избежать ареста, однако несколько раз я видел эти горы убиенных, раздетых догола, и тогда почему-то у меня в памяти всплывала эта странная история. А она произошла, как вы уже поняли, – он кивнул в сторону Адельберга, – в германскую. Мы стояли в предгорьях Карпат, и было затишье. Я, как вам уже доложил Александр Петрович, охотник, и не хотелось зря терять время. Помнишь, Саша? Пластуны доложили, что в горах, не очень далеко, живёт какая-то ведьма, карпатская прорицательница, или предсказательница, или вместе – и то и другое. Так вот, нам стало скучно во время этой передышки, и мы с Сашей решили прогуляться по горам, там дивная охота, и заодно познакомиться с этой ведьмой.

Байков рассказывал, поглядывая то на Устрялова, то на Тельнова, обращался и к Адельбергу, и тот согласно кивал.

– Идти было неизвестно куда, поэтому мы обратились к местным гуцулам. Они, должен вам сказать, долго отказывались, – боялись её и не решались. Но деньги делают своё, и один всё же согласился, но только сразу сказал, что доведёт только до определённого места, а дальше мы пойдём сами. И мы согласились.

Как шли, рассказывать не буду, горы есть горы, а тропа, она и есть тропа. В одном месте, у большой скалы проводник-гуцул встал и дальше идти отказался, мол, вот тропа идёт, и вы по ней идите прямо к ведьме, а я здесь вас подожду. И наврал, подлец, на обратном пути мы обнаружили, что он убежал, деньги-то он заранее получил.

Адельберг слушал, вспоминал и улыбался.

– До этого, – продолжал Байков, – тропа всё вверх шла, почти до того места, где остался гуцул, а потом пошла вниз и упёрлась в ручей, красивый такой, он тёк между валунами. Я пошёл между ними, прямо по воде, а Саша решил ног не мочить…

– А я, как самый большой умник, – вступил Адельберг, – решил перепрыгивать с валуна на валун и свалился.