Ключ к волшебной горе - Леонтьев Антон

Славко же не задавался подобными вопросами. На следующее утро они отправились в посольство Советского Союза. Полина с трепетом вглядывалась в лица суровых людей, одетых в военные френчи. Это и есть новая власть?

На стенах посольства она заметила огромные портреты новых вождей. Особый интерес работники посольства проявили к Полине.

– Значит, вы родились в Петербурге? – вел расспрос вежливый молодой человек с пронзительным взглядом. – И ваш отец был известным миллионером и депутатом Государственной думы? Вы поддерживаете идеи построения коммунизма?

Полина честно ответила:

– Мой муж их поддерживает. К сожалению, я не имею ни малейшего об этом представления.

– Так-так, – поиграл самопиской молодой человек. – И вы уверены, гражданка Трбоевич, что хотите вернуться в СССР? Страна разительно изменилась, и если вы намереваетесь найти там некое подобие той прежней царской России, которую когда-то покинули, то вас ждет разочарование. Учтите, наша власть лояльно относится к инакомыслящим. Иногда слишком лояльно! Но если вы попытаетесь на нашей же территории вести подрывную работу или агитацию, то это будет караться строжайшими мерами! Запомните это раз и навсегда!

Полина уверила недоверчивого работника посольства, что не намеревается вести ни подрывную работу, ни агитацию, а всего лишь спокойную жизнь супруги и матери. Посольский уставился на ее округлый живот и произнес:

– Товарищ Трбоевич – пламенный коммунист, Советский Союз станет для него второй родиной. Надеюсь, что вы воспитаете вашего ребенка как истинного коммуниста!

Они получили разрешение на въезд в Советский Союз. Все произошло так стремительно и неожиданно, что Полина не могла поверить: всего через несколько дней она окажется в Петербурге! Нет, в Ленинграде... Какое тяжеловесное и неудачное название, решила она, однако мужу об этом не говорила. Ленин был его кумиром.

Славко сказал, что Советский Союз обеспечит их всем, поэтому не надо ничего брать. Они захватили только умывальные принадлежности и труды теоретиков коммунизма. Посольский поезд повез их в СССР.

Чем ближе они подбирались к России, тем тоскливее становилось на душе у Полины. Впишется ли она в тамошнюю жизнь? Но другого выбора у нее не оставалось. Их ребенок появится на свет уже там!

Они въехали на территорию Советского Союза глубокой ночью, но Полина всматривалась в темноту, пытаясь увидеть родину. Только когда рассвело, ее глазам открылась величавая картина: все те же леса, все те же реки, все те же деревеньки.

Но в то же время все было другим. Дымили фабрики и заводы. Многие церкви щерились разрушенными колокольнями, Полина видела кумачовые лозунги с призывами к работе на благо государства и Советской власти. Да и люди не выглядели особо сытыми и счастливыми.

Для Славко же все было совершенно иначе: он восторгался уродливыми монументальными корпусами фабрик и заводов, радовался, увидев столбы с проводами, указывал пальцем на памятники вождю мирового пролетариата.

Наконец они прибыли в Ленинград. Полина ступила на платформу, чувствуя, что готова расплакаться. Вот она, родина... Но вместо эйфории ее охватило беспокойство. Их встретили любезные подтянутые военные, которые проводили Славко и Полину к автомобилю. Их повезли на квартиру.

– Ты видишь, дорогая! – восхищался Славко. – Советская власть заботится о простом человеке. Где бы еще нам предоставили квартиру от государства! Я чувствую, что люблю Советский Союз!

Полина через стекло автомобиля рассматривала город. Он изменился – люди стали другими, исчезли томные дамы в пышных нарядах и огромных шляпах, пропали юркие чиновники в котелках, не найдешь теперь и усатых толстых городовых.

Архитектура вроде бы та же – хотя нет, многие храмы разрушены, да и во дворцах живут теперь не аристократы и миллионщики, там располагаются советские конторы и учреждения.

Квартира, в которой предстояло жить супругам Трбоевич, располагалась в пятиэтажном доме на улице Герцена (бывшей Морской). Полина помнила это здание – раньше здесь обитали маститые профессора университета, преуспевающие биржевые маклеры, модные врачи и хваткие адвокаты. А дверь открывал швейцар в ливрее.

Теперь же все было иначе: вместо швейцара их встречал юный красногвардеец, который охранял покой жильцов, ковровая дорожка из подъезда исчезла, как исчезли зеркала, фикусы в горшках и картинки в стиле модерн. Все стало проще, жестче и революционнее.

Трбоевичей проводили на третий этаж, Полина увидела тусклую латунную табличку с гравировкой: «Эрнест Дормидонтович Лыщинский, доктор правоведения». Военный сказал, указывая на табличку:

– Это вам заменят!

Полина оказалась в четырехкомнатной квартире с огромными потолками, украшенными лепниной. Квартира была обставлена разношерстной мебелью – видимо, теперь никто не заботился о едином стиле, притащили все из разных домов.

Так началась их жизнь в Ленинграде. Полина несколько дней не решалась выходить на улицу – слишком сильны были воспоминания о прошлом. В памяти остался совершенно иной город: город-призрак, город-фантом, город-мертвец.

Как в старые добрые времена, у них появилась экономка. Высшее партийное руководство, как поняла Полина, вовсе не гнушалось перекладывать груз домашних проблем на плечи прислуги. Зоя Лаврентьевна, добрая милая женщина, взяла на себя бытовые хлопоты.

Славко с первого дня погрузился в высокую политику. Его с утра до вечера не бывало дома, он пропадал на совещаниях, заседаниях и съездах. Судя по его энтузиазму, он был чрезвычайно рад тому, что оказался в Советском Союзе.

Полина проводила все время в обществе Зои Лаврентьевны. Экономка поведала ей многое о новой жизни. Женщина вскользь заметила:

– Вы приехали сюда из Парижа? О, если бы я оказалась в Париже, то ни за что бы не вернулась обратно!

Прогулки по городу навевали на Полину рвущие душу воспоминания. Она отыскала особняк на Английской набережной, который принадлежал семье Новицких.

Там располагалось управление строительного треста с непроизносимым названием «Ленцентрстройпланмонтажуправколлегия № 13 имени Розы Люксембург и Карла Либкнехта». На первом этаже здания разместилась столовая. Полина поднялась по обшарпанной лестнице на второй этаж, но вместо просторных зал оказалась в тесных клетушках. Облаченные в белые костюмы люди что-то считали, писали отчеты, пили чай и переговаривались друг с другом.

– Вы к кому? – обратился к Полине «полотняный костюм». – Если к Верхоглядову, то его не будет до конца недели!

Полина покинула отчий дом. Нет, нет, она больше не рискнет вызывать духов прошлого!

Гуляя по Ленинграду, Полина смогла убедиться в том, что далеко не все в Стране Советов так великолепно, как считает Славко. Она видела спекулянтов, которые делали огромные барыши, торгуя продовольствием, вечерами шумные компании расслаблялись на полную катушку в ресторанах и клубах.

– Все это пережитки прошлого, – морщась, говорил Славко. – Так называемый нэп, который, как я уверен, скоро закончится. Буржуи думают, что смогут наживаться на страданиях трудового народа. Этому не бывать!

Полина видела изобретение советского строя – коммунальные квартиры, в которые были превращены солидные особняки и некогда величественные здания. Люди ютились там по несколько человек в одной комнате.

Трбоевичей эти проблемы не касались. У них была большая квартира, личный автомобиль с шофером, даже ходить по лавкам в поисках продуктов подешевле Зое Лаврентьевне не требовалось – два раза в неделю их доставлял специальный курьер.

С приближением родов Полину поместили в больницу, не обыкновенную, для всех, а в особую, предназначенную для родственников властителей города на Неве. В начале ноября 1927 года она родила мальчика.

Славко был чрезвычайно горд тем, что его отпрыск появился на свет в десятую годовщину пролетарской революции. Ребенка назвали в честь человека, который и являлся мозговым центром этой самой революции, – Владимиром.

После рождения Володи у Полины не было времени на прогулки и ностальгию по ушедшему прошлому. Пеленки, кормежка, прогулки – все это заполняло ее день. В редкие моменты отдыха она ощущала себя счастливой. Ну, может быть, не совсем, но все же...

У нее был Славко, у нее был Володя. Что еще требовалось для полного счастья? Она не знала.

Славко стал важным человеком, его фотографии появлялись в газетах, где о нем писали как о примере интернациональной дружбы и победы идей коммунизма в мировом масштабе. Когда Володя подрос, Славко настоял на том, чтобы Полина тоже принимала участие в общественной жизни.

Сопровождая мужа, Полина появлялась на государственных приемах по случаю годовщины революции или дня рождения вождя. Однако подружиться с супругами других советских властителей она не могла. Полина знала, что за ее спиной шепчутся о том, что она – «из бывших», ей не могли простить ее красоты, ее воспитания и ее грации. Славко не понимал, почему Полина не общается с дамами, не ходит в гости, не посещает лекции по научному коммунизму.