Последняя любовь президента - Курков Андрей Юрьевич

– Так что, пешком, что ли, идти? – пожал я плечами. – Или он хочет, чтобы мы тут рожали?

Дима снова переговорил с врачом. Обернулся ко мне:

– Можно заказать вертолет, он нас прямо в Цюрих доставит, на крышу детского госпиталя.

Теперь на меня вопросительно смотрели оба: и врач, и Дима.

– И сколько это удовольствие стоит? – поинтересовался я.

– Три тысячи франков, – ответил Дима.

Ушлый у меня братец. Раз мой вопрос доктору не перевел, значит, обо всем знал заранее.

– Ладно, полетим.

И вот мы уже в вертолете. Вертолет белый, только на боках жирные красные кресты. Сперва я подумал, что это вертолет «скорой помощи». Потом засомневался – ведь на государственном флаге Швейцарии тоже жирный красный крест. А может, Швейцария и есть «скорая помощь»? Во всяком случае таковой она уже давно стала для нас, да и для Димы с Валей.

У пилота, худенького человечка лет тридцати с идеально подстриженными короткими усиками, на голове большие наушники. Он то и дело оборачивается и поглядывает на нас. А мы сидим, пристегнувшись, под стенками, друг напротив друга. С одной стороны я и Светлана, с другой – Дима с Валей.

Вертолет поднимается все выше и выше по вертикали над городком, лежащим на дне горного стакана. Потом перелетает через перевал. Под нами проплывает городок Лейк. Дальше мы летим над уже знакомой серпантинной дорогой, только она вьется змеей, а мы летим прямо.

Вертолет дрожит. Я вижу, как дрожат у Димы руки, прижатые к коленям. Как подрагивает живот Вали. Странно, что животы у Вали и Светы почти одинакового размера. Вот уж действительно, форма не отвечает за содержание. Мы ведь ждем двойню, а они одного. Если исходить из математических формул, то их один должен равняться по весу нашим двум. Это меня не радует. Я знаю, что чем больше новорожденный, тем он здоровее, тем у него больше сил. Но зато Светлана отмучается один раз, и у нас будет сразу двое детей, а Вале, чтобы заиметь второго ребенка, придется снова девять месяцев мучиться!

Я беру Светлану за руку. Ладонь у нее горячая. Мы встречаемся взглядами. Она явно нервничает. Мне передается ее беспокойство, и я не выпускаю ее ладонь до приземления.

Вертолет аккуратно опускается на крышу четырехэтажного здания, прямо в центр нарисованного «прицельного» круга. Это мы оцениваем, уже выбравшись из винтокрылой машины.

Медсестра в белом халатике, из нагрудного карманчика которого свисают часики, как медаль «За взятие Берлина», уводит нас от вертолета. Света придерживает обеими руками волосы. Меня тоже искусственный вертолетный ветер подталкивает в спину, хоть я и несу два тяжелых чемодана, а на плече у меня болтается кожаный портплед.

Через полчаса мы уже обживаем двухкомнатный люкс в гостинице на берегу Цюрихского озера. Собственно, это не совсем гостиница, а скорее реабилитационный пансионат. Здесь есть маленький парк с выходом к пляжу, своя машина «скорой помощи», дежурный врач и медсестры. А все остальное – как в хорошей гостинице: телефон, телевизор с обычным набором спутниковых каналов, в ванной – круглое вогнутое увеличительное зеркало на штативе для подробного изучения прыщей на физиономии, махровые халаты, махровые тапочки.

Я выхожу на балкон, смотрю на озеро, смотрю на плавающие по нему яхты. Отсюда до кромки воды метров пятьдесят-шестьдесят. На берегу стоят скамеечки, и на одной из них я узнаю сидящего ко мне спиной Диму. Быстро же он поселился!

– Светлана, сходим к озеру? – предлагаю я.

– Нет, милый, я прилягу. Мне нехорошо!

Когда через несколько минут я возвращаюсь в спальню, Светлана уже спит, улегшись на бок. Да, думаю я, с таким животом спать неудобно. Главное, чтобы было удобно животу и тем, кто в нем живет. Нашим малышам. Появившись на свет, они продолжат быть главными. А живот Светланы займет свое прежнее, менее значительное место в нашей жизни и, наверно, принесет ей еще много беспокойств, пока она будет стараться всеми возможными способами уменьшить его до начальных размеров, чтобы снова он звался животиком и чтобы можно было ходить на пляж и в бассейн в открытом купальнике. Эти переживания Светланы были мне хорошо известны. Об этом говорила она вслух в любом общественном «женском» месте, будь то парикмахерская или приемная врача, где на журнальных столиках лежали глянцевые дамские журналы, заполненные фотографиями топ-моделей, рекламирующими купальники и нижнее белье.