Третье царство - Гудкайнд Терри

— И все? — Ричард полагал, что требуется нечто большее. — Они считали, что просто орошая труп кровью вернут его к жизни?

— Ладно, — признался Ханнис Арк, взмахнув рукой, — нужно нечто большее. Хотя Шан-так и не понимают процесс до конца, они не настолько невежественны, как ты считаешь. Помимо крови людей с душами требуется еще один важный компонент — оккультная магия, которую этот народ изучал с древних времен, еще до своего изгнания, магия, давно забытая в остальной части мира. Эти заклинания и магические формулы больше не используют во внешнем мире — лишь здесь. Раньше им не хватало только крови людей с душами, но теперь есть и она.

— Ну не знаю, — сказал Ричард, — он по-прежнему выглядит мертвым.

Только красные глаза Ханниса Арка выдавали степень его раздражения. Улыбка, какой бы фальшивой она ни была, не сходила с его лица. И хотя из-за белого пепла и черных кругов вокруг глаз, придающих сходство с пустыми глазницами, сложно было разглядеть эмоции, не оставалось сомнений в молчаливом недовольстве на лицах Шан-так, наблюдающих за происходящим.

— Они были бы ближе к истине, — произнес Ханнис Арк, указывая на Шан-так, — имей возможность узнать пророчество.

— Пророчество?

— Да. Видишь ли, они потеряли жизненно важную связь с теми, кто знал старинные способы и мог дать пророческие знания, необходимые для выполнения древней миссии. Изгнавшие их в эти забытые земли, изолировали их от любого, кто мог обладать пророческими знаниями. Они были как дети, жаждущие знания, которое оставалось за пределами досягаемости.

Он поднял руку и сделал кому-то знак выйти вперед. Одна из женщин Шан-так с обнаженным торсом бросилась вниз, держа подвешенный на цепи небольшой горшок, смахивающий на чайник и украшенный позолоченными человеческими зубами. Она налила жидкость из горшка в полдюжины плоских чаш, расставленных вокруг трупа. Другая женщина шла следом, освещая жидкость пылающей лучиной. Загорелось мерцающее синее пламя, испускавшее едкий желтоватый дым. Обе женщины поклонились телу Повелителя и поспешно удалились.

— Значит, — сказал Ричард, — насколько я понимаю, все это время им не хватало твоего руководства. — Он встретился взглядом с Ханнисом Арком. — И, могу поспорить, некоторых других не менее важных элементов.

Рот Ханниса Арка вновь изогнулся в улыбке, которую вряд ли можно назвать приятной.

— О, да. Все это время они ждали того, кто уже практиковал проведение оккультных ритуалов.

— Которые связаны с заклинаниями и правилами, нанесенных на тебе, — произносил Ричард, указывая на татуировки, — всеми этими древними символами на языке Сотворения.

Ханнис Арк приподнял бровь, продолжая улыбаться.

— Так ты знаком со священными писаниями?

— Я уже сталкивался с ними, — ответил Ричард, стараясь не вдаваться в подробности. — Итак, без тебя эти «дети» бесконечно и безрезультатно заливали бы труп кровью.

— Боюсь, что так.

— Но ты знаешь, чего им не хватало.

— Точнее, что они упустили, — с легким кивком произнес Ханнис Арк. — В пророчество сказано, что для правильного выполнения ритуала, требуется кое-что особенное.

— И ты здесь, чтобы предоставить этот особенный последний ингредиент.

— Вообще то, — заметил Ханнис Арк, вновь расплываясь в улыбке, — это ты здесь, чтобы предоставить особый последний ингредиент.

— Под твоим руководством, безусловно.

Ханнис Арк расправил плечи.

— Только я, человек, живущий по древним традициям, практикующий оккультное мастерство и прислушивающийся к неясному шепоту пророчеств, способен узреть всю картину целиком. Понять, что было предначертано, когда пророчества пришли в движение, и обеспечить их исполнение. Лишь я мог бы привести в действие последний элемент пророчества для подобного рода задачи и, таким образом, завершить то, что никому больше не под силу.

— Пророчество, — хмуро повторил Ричард. — Мне понятна роль оккультной магии и в каком-то странном, извращенном, ритуальном смысле — даже крови. Но при чем здесь пророчество?

Ханнис Арк выгнул бровь.

— Пророчество указывает на последний требуемый ингредиент.

Ричард вздохнул, утомленный игрой.

— И что же это за особенный последний ингредиент?

— Чтобы Повелитель возродился, необходимы жизнь и смерть, слившиеся воедино. И только fuer grissa ost drauka — несущий смерть — сможет вдохнуть жизнь в императора.

На это Ричард ничего не ответил.

— А-а, — протянул Ханнис Арк, довольный тем, что означает молчание. — Вижу, ты наконец начинаешь осознавать свою роль. Этот народ не в состоянии понять, как все действует. Они и не предполагали, что требуется не просто кровь живого человека с душой. Разумеется, тут нужна особенная кровь. Кровь принадлежащего третьему царству, несущего в себе смерть, но все же имеющего душу. Есть лишь один такой человек, несущий смерть. Ты, Ричард Рал. Так было предначертано. Ты отмахнулся от веры в пророчества, но именно мои исследования вновь указали на истинный путь. Ты глупец, раз так легко избегаешь пророчества, и теперь дорого заплатишь.

Ричард закричал, когда стоящая позади Вика ткнула эйджилом в основание его черепа. 

Когда Ричард снова начал ощущать мир вокруг себя, в нем не осталось ничего, кроме парализующей боли, приковавшей его на месте и не позволяющей двигаться. Он помнил эту раскалывающую, в каком-то роде уникальную боль, когда эйджил вдавливается в точку под затылком у основания черепа. Но память — ничто по сравнению с вновь пережитыми ощущениями.

Дрожа от боли и шока, Ричард осознал, что упал на четвереньки. Эхо его криков еще перекатывалось по обычно тихому залу. Слезы от всепоглощающей боли капали на окровавленный пол.

Когда эхо криков затихло, Шан-так издали потусторонний вой, странным образом резонирующий с невыносимым звоном в голове Ричарда. Воздух вокруг начал гудеть и вибрировать.

Он ощутил старое, знакомое, леденящее чувство беспомощности и отчаяния, чувство, когда ты очень долго шел по дороге и вот, наконец, подходишь к концу.

Несмотря на все происходящее, для Ричарда имела значение только подавляющая боль, которая давала ощущение полного одиночества в своей собственной реальности, где нет ничего, кроме пустоты и страданий. Он снова вспомнил давнее желание смерти, которая освободит его и прекратит боль.

Он боролся с чувством беспомощности, с желанием сдаться, бросить все и умереть. Ощущал, что это стремление всегда было внутри него, но спрятанное и ожидающее своего часа, чтобы высвободиться.

Смерть, по крайней мере, принесет покой и освобождение. Но лишь от страданий. Как за спасательный круг, он цеплялся за мысль, что это больше никому не поможет, не освободит от мучений.