Красное колесо. Узел IV. Апрель Семнадцатого - Солженицын Александр Исаевич

Вообще кампания травли и озлобления к большевикам оказалась серьёзней и продолжительней, чем можно было ожидать. Например, товарищи из Москвы передают, что там – исключительно раскалены, и кто бы где бы ни собрался – кричат: „Арестовать Ленина!”, и не от партий, а самые тёмные типы. А вчерашняя демонстрация инвалидов – хитрейший и болезненный пропагандный трюк, опасный своей мнимой наглядностью этих обрубков, эксплуатация бессознательных масс. И хотя вчера же устроили демонстрацию кронштадтцев и 180 полка против травли – но это не перевесило.

Совершенно ясно, что надо быть гибче и осмотрительней: и лозунг „конец войне” и лозунг о перевороте – прикрыть, подавать только исключительно умело: мы стоим не за резкие действия, но за настойчивое терпеливое разъяснение буржуазного обмана. И когда вчера тут рядом, в цирке „Модерн”, собрали большой митинг, то в резолюцию поставили только самые неопровержимые лозунги: конфискация всех помещичьих земель! 8-часовой день! военная контрибуция на капиталистов! сплошное вооружение рабочих масс! невывод войск из Петрограда! И – всё.

Нельзя не заметить, что в верхних слоях, на уровне буржуазном и социалистическом, травля уже ослабла, если не полностью кончилась. Да у болтунов неисправимых (а это 99% всех русских политиков) она и не могла задержаться, если настойчиво отрицать – они легко согласны не видеть. Вот Милюков вчера же, на кадетском сборище, отступил: нельзя применять насилие против Ленина! вы же не хотите, чтобы мы боролись способами старого режима. Да уже захрипела, подавилась и „Русская воля”, испугавшись своих же типографских рабочих. (Смеётся Ленин и над теми кадетскими сборищами, как они там выговариваются под аплодисменты, и над той перепуганной газетой, – высокое революционное наслаждение доставляет эпатировать буржуа!) А Церетели со Скобелевым тем более скинули тон: ни в коем случае никакого насилия, Ленин имеет право на свободу мнений. Смеялся над вчерашней статьёй Чернова о себе: как этот надутый эсеровский чинуша объясняет публике Ленина: Ленин – жертва ненормальных условий и катится, сам не зная куда, маниакальный ум. (Ну объясняй, объясняй.) Сегодня и стекловские „Известия” выступили принципиально и резко против бесчестной и отвратительной травли ленинцев. (Со Стеклова надо снимать удар, он там не из худших.) Тут ещё исключительная удача: вчера в газетах две телеграммы из Швейцарии: от Аксельрода-Мартова-Натансона (вождь эсеров!) – Луначарского: „Констатируем абсолютную невозможность вернуться в Россию через Англию”, от Мандельберга-Рейхсберга-Кона-Балабановой: выход в обмене эмигрантов на интернированных немцев. А что, господа из „Русской воли”, – они тоже все немецкие шпионы?

Так газетная травля истощилась за 12 дней, отскочила как шелуха. Всё было правильно предусмотрено.

Но это – среди публики образованной. Однако русские низы в печатном плохо смыслят – и в низах травля тем временем ещё усилилась, на улицах рвут и топчут „Правду”. А в низах – это и есть истинная опасность, ибо она ведёт к прямому погрому, тут нельзя оставаться беспечным. И вот – ударило: Исполнительная комиссия солдатской части Совета постановила: что пропаганда ленинских взглядов не менее вредна, чем контрреволюционная пропаганда справа!

Опаснейший удар! Этого нельзя так оставить! На большевиков хотят натравить всю солдатскую массу!

Впрочем, и они с благоразумной оговоркой: невозможно принимать репрессивные меры против пропаганды, пока она остаётся лишь пропагандой. Это – приемлемо, но растравленные массы разве вникают в оговорки?

И Ленин решился на дерзкую контратаку. Очень, очень не хотелось идти выступать публично – но вынуждали. И сегодня туда, в Таврический, послав на солдатский Совет натолкать сколько можно своих большевиков, отзываться из зала, – без всякого предупреждения тех вожаков – явился в Белый зал, тихо поднялся по ступенькам мимо оратора к президиуму и объявил растерявшемуся председателю, что вот, я – Ленин, и прошу слова для внеочередного заявления. У того от внезапности полезли глаза на лоб – и он сразу объявил:

– Товарищи! В зале находится Ленин, и он желает дать свои объяснения по поводу резолюции Исполнительной комиссии. Угодно ли вам его выслушать?

– Ленин! – закричали из зала. – Наконец-то!… Просим!… – свои с настойчивым одобрением и аплодисментами, а кто – со смешками, тоже с аплодисментами, но ироническими.