Красное колесо. Узел IV. Апрель Семнадцатого - Солженицын Александр Исаевич

Это была та самая нота, которую из Милюкова выдавливали уже две недели – и прениями на Контактной комиссии, и опережающей публикацией Керенского, – та самая, но не та самая, а совсем противоположная! Ат-кравенный вызов демократии! Пря-мое издевательство над чаяниями и интересами русского народа! Пре-ступный вызов! Яв-ное отступничество от программы мира Совета депутатов! Оглушительное доказательство того, как Временное правительство игнорирует постановления революционной демократии! Нота – вся в интересах отечественного империализма и англо-французского капитала! Воскрешены все лживые лозунги, которыми отравлялось сознание масс, – „освободительные” цели войны!… Да не союзные правительства были на самом деле лучшие адресаты этой ноты, и ни один политический лидер России, как именно и единственно Гиммер, автор Манифеста 14 марта! Да, именно он, зорко-настороженно ловивший Милюкова на каждой его буржуазной подлости уже второй месяц и всегда, всегда ожидавший от него подвоха, – вот и дождался!!

Да Гиммер-то был прозорлив! Он ещё 15 марта, на другой день после Манифеста, добивался от ИК: заставить правительство публично согласиться с Манифестом! И декларация 27 марта как будто этим и была? – даже Гиммер на время успокоился, хотя понимал, что Милюков так просто не примирится. А Церетели-то! – как объявлял „победу” над правительством! Какой ему урок! Ещё и на днях в самых розовых красках рисовал – и вот?!

Да если бы правительство послало такую ноту само собою – ну чёрт с вами, продолжайте свой буржуазный путь, – но в ответ на требования ИК? в ответ??

Недоразумение? Наивность? Наглая демонстрация? Сознательная провокация народного гнева? И даже гражданской войны? Третирование демократии в невиданно грубых и ничем не прикрытых формах?

Значит, так понять: не подумайте, союзники, что Россия отказывается от завоеваний! – это мы говорили для своих неграмотных. А мы – будем воевать до полной победы вместе с вами, и потребуем санкций, и потребуем гарантий! Уже ломятся в открытую!

Бросили нам перчатку – надо её поднимать.

Да, и вот же ещё! – не каким-нибудь безразличным днём помечена нота, но днём великого праздника всемирного пролетариата! Двойное издевательство!

И вот же ещё поразительно: нота – не размазана, как все жалкие обращения-уговаривания Временного правительства – а краткими, ясными словами, с большой определённостью! Тем наглее вызов демократии!

Что делать?? Принесли слишком поздно (и со вчерашнего дня ведь прятали, ах трусы!), слишком поздно, чтобы теперь сменить передовицу или другую статью на первой странице, всё уже набрано, и уже полночь, и нельзя сорвать свой 2-й номер, тогда не выйдет в утренние часы. (А как же вовремя создана газета! Для этого удара она и создана!) Кинулись с Базаровым мерить, считать, звонить в типографию, вот что: после гиммеровской передовицы (которая теперь звучит голосом обманутого!) ещё можно вверстать постскриптум, несколько строк, если сейчас передать их по телефону. Но так пылала голова у Гиммера, что он потерял управление собой, даже эти несколько строк не мог написать. Спасибо Базаров, подхватывая идеи Гиммера, написал:… воинственные выкрики Милюкова… обязуется свято хранить тайные соглашения Николая II… услуга империалистам стран Согласия, и Габсбургам-Гогенцоллернам… Поборнику интересов международного капитала не место в рядах правительства демократической России. Мы уверены, что Совет рабочих депутатов не замедлит принять самые энергичные меры к немедленному обезврежению Милюкова.

„Уверены” – хотя нисколько не уверены теперь в этом церетельевском ИК.

Гиммер бросился звонить по телефонам, первому Чхеидзе: вот до чего довёл ваш вечный оппортунизм! Соколову! Шехтеру! Стеклову! Керенскому! (Вот до чего вы довели!) Да ему требовалось два-три телефона сразу, чтобы сразу звонить по трём адресам! Маленькая грудь его разрывалась!

А в мозгу вертелось: так-то так, немедленно обезвредить Милюкова, гнать его из правительства: каждый шаг его укрепляет положение Вильгельма! – но не слишком дёрнуть, чтобы не свергнуть и всё Временное правительство! Прежняя гиммеровская идея сохраняется: пусть оно за всё отвечает, а на него только давить и погонять. Нельзя сказать, что русская демократия не доверяет всему правительству. Ещё нет необходимости перехода власти в руки пролетариата! Не перевернуться и в другую сторону.