Чертово колесо - Гиголашвили Михаил

Доходяга, видевший не раз этот сеанс, разливал по рюмкам подкрепление, регулировал запись и от нечего делать вполголоса пояснял:

— Сейчас Гюль кончит, а потом Катька… А потом вместе! — пока его не попросили умолкнуть, что он обиженно и сделал.

Гюль в голос стонала. Катька раскидывала в стороны ее ноги, била по губастой щели, остервенело всасываясь в нее поцелуями, выворачивала ее, рвала, тянула, не забывая увесисто шлепать по красным от побоев ляжкам, отчего Гюль только кряхтела, взвывала и повизгивала. Летели брызги слюны и капли слизи.

Нукри отодвинулся со стулом от кровати. Кока закурил. Глаза у Тугуши округлились, как у рыжей совы. И только доходяга деловито крутил ручки магнитофона, подавая сигареты и разливая по маленькой, причем перепадало и актрисам.

Но не успела Гюль толком отстонать свой первый оргазм, как снаружи послышалось урчание мотора. Тугуши, как ужаленный, подскочил к окну и в ужасе прошептал:

— Черная «Волга» с антенной! Отец! И вторая «Волга» за ней! Что такое? Отец на двух машинах не ездит! Менты?

— Кто? Что? Куда? — повскакали все со стульев. — Где менты?

— Все — в подвал! — завизжал Тугуши. — Там оденетесь! Это менты! Шмон! Атас!

Ошарашенным артисткам помогли слезть с кровати. Они похватали одежду и, скользя каблуками по паркету, бросились вниз. Нукри спустил кодеин в унитаз. Кока успел разорвать и кинуть в бегущую струю обе мастырки. А доходяга засунул что-то себе в рот и спешно проглотил.

Приятели кинулись вслед за девочками в подвал, слыша, как Тугуши ворочает стульями, гремит рюмками и шуршит постелью. А снаружи уже хлопали дверцы машин и звучали громкие и злые мужские голоса. Точно милиция! Обыск!

Все, кроме Тугуши, набились в подвал, закрыли крышку и стали со страхом прислушиваться к звукам недобрых шагов, гулу резких голосов, тяжелому скрипу стульев и звону посуды. В подвале было едва повернуться. Артистки молча и с трудом одевались. Их нагота враз потеряла свою привлекательность. Доходяга помогал им, держа одежду в охапку и передавая ее по тихим просьбам:

— Трусы! Не эти, розовые! Юбку! Блузку! Лифчик! Другой, остолоп, — куда Катькин на мои сиськи полезет?

Кока вслушивался в голоса наверху, но слов разобрать не мог.

— Кухню шмонают, что ли? — предположил Нукри.

— Сто процентов менты! — шепотом откликнулся Кока, с тоской вспоминая Булонский лес, где такие сеансы можно по ночам смотреть задаром.

— Если хозяина-рыжика заберут, как мы выберемся? — скулили девки, гневным шепотом понося доходягу за стремную хату.

— Выбраться — не забраться, не заперто. Лишь бы сюда не сунулись!

Устав стоять, Катька и Гюль устроились на корточках и стали украдкой прикладываться то к одной, то к другой бутылке. Головы их были на уровне пояса. И Кока, задержавшись взглядом на пышных волосах, невольно протянул руку их потрогать, но Нукри удержал его:

— Ты что, сдурел? Обыск идет! Какое время?

Доходяга, тоже утомившись стоять, присел на корточки и начал тихонько рассказывать анекдоты. Он явно ощущал вину за такой непутевый сеанс и хотел как-то скрасить подвальный плен. Девочки прыскали и подхохатывали до тех пор, пока Нукри не приложил палец к губам:

— Тише! Услышать могут!

От пола несло влажной землей, от дощатых стен и полок — прелой древесиной. Подвал был набит ящиками, припасами, бутылками. Блестела кахетинская прозрачная чача в огромных бутылях-боцах, светился янтарный коньячный спирт, пузатились бутыли с вином. Отдельно стояли фирменные коньяки и всякие кампари-амаретто. Из ящиков пахло опилками. На полках присмирело стояли банки с маринадами и соленьями.

После выпивки артистки проголодались. И доходяга умудрился зубами откупорить банку с жареными овощами. Катька вытаскивала чеснок длинными, как китайские палочки, пальцами, а Гюль языком вылавливала куски прямо из банки, капая соком на свою объемистую грудь, обтянутую нелепой куцей маечкой.

Нукри косился, но молчал. Но когда девочки попросили у доходяги закурить, он возмущенно зашипел:

— Совсем обалдели? В доме шмон идет, менты, а они — курить! В отделение захотели?

— А чего мы такого плохого сделали? Убили кого, изнасиловали? Пусть придут менты, пусть! Им тоже сеанс покажем! И поебать дадим, если попросят. Они не мужики, что ли? В Ростове мы сеанс прямо в отделе милиции на столах показывали! — хорохорились девки, но Нукри цыкнул на них и сказал доходяге: