Девятый - Каменистый Артем

Вокруг кипела нешуточная рубка. «Гориллы», «прыгуны» (памятные по нападению на Талль) и какие-то почти неотличимые от человека (если смотреть издали) твари теснили защитников. Стрелки побросали луки – стоя на телегах, отмахивались топорами; разрозненные защитники сбивались в кучки и, прикрывая друг другу спины, пытались отбросить прорвавшихся врагов. Звенело оружие, воздух сгустился от нескончаемого потока нашего мата и визга погани, во все стороны летели горящие стрелы (некоторые, значит, с луками все же не расстались).

Кинувшись сразу на пару «горилл», прижавших к борту телеги тройку ополченцев, тем же подлым приемом подрезал им колени, избегая возмездия, успел отскочить в сторону. Не стал здесь задерживаться – без меня теперь разберутся. Через повозку перелетел «прыгун» – успел его достать в полете. Пусть дальше порхает… уже без ступни. Будь у меня тяжелая секира, фиг бы подловил, а с легким оружием – благодать.

Еще одной «горилле» под колено. Увы, недостаточно удачно. Чудом устояв, тварь проворно развернулась, взмахнув при этом лапой. Хоть наобум била, но бок достала. Больно, но обиднее всего, что не дала уйти в сторону – равновесие нарушила. В отместку шикарным выпадом ударил в грудь. Увы, не пробил. Хлипкая на вид чешуя по прочности не уступала стальному доспеху. Толчок для массивной туши от моей зубочистки вышел незначительным, но повезло – помогло повреждение опорной конечности. «Горилла», разочарованно завизжав, полетела на землю, уже оттуда ухитрившись достать меня по голени – лапы у нее просто бесконечной длины. Спасибо иридианским сапогам – спасли. Сдачи тоже успел дать – брызнули отсеченные когтистые пальцы, и в тот же миг меня ударили в спину, сбив с ног.

Рухнул рядом с подраненной «гориллой», по мне пробежал кто-то тяжелый и торопливый – не стал меня добивать. Ну и спасибо тебе, добрый путник, – откатился под телегу, успев увернуться от удара когтями: разъяренный монстр жаждал мести. Резанул его в ответ, оставив на память об этом ударе болтающуюся на соплях ладонь – чуть-чуть не хватило полностью перерубить запястье.

Огляделся. Это я удачно попал – вокруг телеги видимо-невидимо ног, причем не все из них человеческие. Опять порадовался за меч – с секирой в такой тесноте не развернешься, а с ним пара пустяков. Подрезал одну лапу под коленом, сунул упавшей «горилле» лезвие под мышку – там чешуи не было. Согнувшийся пополам «прыгун» заглянул под телегу, пытаясь выяснить, кто там хулиганит. Метким выпадом вбил клинок в широкую глазницу – глубоко, с хрустом, да еще и провернул в ране. Может, погань и живучая, но этот свалился сразу – даже не пикнул.

Чья-то сильная лапа ухватила за лодыжку, требовательно потащила наружу. Подозревая, что ничего позитивного меня там не ждет, ухватился левой рукой за тележную ось, вытянул правую, приставил лезвие меча к жилистым пальцам, с нажимом провел. Опять визг, и вновь у кого-то полегчала ладонь.

Ну, вперед, уроды! Достаньте меня здесь! Сам я отсюда ни за что не вылезу – дураков нет!

Сверху, продравшись через жерди тележного дна, выросла гроздь когтей. Да так и остановилась – это в малобюджетных фильмах ужасов такие ладошки легко пробивают любые препятствия, а здесь суровая реальность. И в этой реальности настил из добротных, высушенных жердей превращается в капкан для хитрых пальцев. А пальчики – такая хрупкая штука…

Я без фехтовальных изысков сбрил все, что выступало из днища, в очередной раз обрызгав лицо чем-то липким. Опять кто-то хватает за ноги – сразу за обе. Одну освободить успел (минус чьи-то пальцы), а вот вторую – нет: меня извлекли на свет божий. Ночь растаяла – повсюду что-то пылало, и видно было немногим хуже, чем днем.

Торжествующая «горилла» задрала мою ногу кверху. Подметая головой землю, отчаянно попытался достать ее мечом, да где там – чешуя непробиваема, да и замаха толкового не получилось. Вторая лапа вздымается, готовясь опуститься на мой пах. Пальцев на ней поубавилось, но все равно хватает – трудно надеяться на то, что после такого удара у меня сохранится возможность для размножения.

Чешуя на груди «гориллы» вспухает, расступается, пропуская выбирающийся копейный наконечник… умеют мужики бить… Острый крюк второго копья грубо перехватывает шею, тянет в сторону, меня начинает заливать мерзкой кровью. Пока два всадника удерживают тварь на копьях, подоспевший ополченец деловито, без суеты, сносит обе лапы. Освободившись, я падаю, откатываюсь, оборачиваюсь – обезглавленный торс погани валится на землю.