Красное колесо. Узел IV. Апрель Семнадцатого - Солженицын Александр Исаевич

Душа у Чхеидзе — не из кремня и железа, не революционная, понял теперь.

Всего полгода назад, громя правительство Штюрмера, ещё столько задора и сил в себе чувствовал, на всю Россию, и уж как высмеивал думцев, что они не революционны. А теперь задумывался иногда: и что мы в эту Россию все высыпали, на что она нам? Русских дел разобрать никогда не возможно. Хватило бы с нас и одну Грузию направить. Смертельно износился.

Или — молодым всё передавать? Только и укрепил Николая Семёновича — Церетели, как приехал из Сибири. Сразу полюбил его Чхеидзе — как преемника, как наследника, и даже как сына, и это ещё до стасиковой смерти. А уж после... Радость поставить бы его вместо себя, радость передать всё в надёжные руки. Слушал каждое слово — и не помнил, когда бы был с ним не согласен. Какой же правильный и умный человек.

Три дня назад — уверен был Ираклий, что не смеем мы, социал-демократы, вступать в буржуазное правительство: в рамках буржуазной революции мы не сможем выполнить народных требований — и отшатнётся масса от Совета, как она уже ушла от правительства. Вступив в буржуазное правительство, мы рискуем потерять власть над революционной стихией, станем мишенью нападок анархиствующих демагогов, Совет потеряет свой моральный авторитет. И Чхеидзе был согласен совершенно. И переголосовали народников, хотя всего одним голосом.

А сегодня перед вечером приехал Ираклий от встречи со Львовым — задумчивый, грустный. И сказал, что видимо — не избежать, вступать в коалицию. Иначе правительство совсем разваливается, и беспомощно. Да вот уже все толщи демократии требуют от нас, чтоб мы вошли во власть и ругают нас за нерешительность. Да и действительно непорядочно оставаться дальше безответственными критиками и контролёрами, надо оказать и прямую поддержку. До сих пор мы не могли поддерживать их, потому что их действия были половинчаты. А теперь мы сделаем и внешнюю и внутреннюю политику правительства — решительной. Да разве Контактная комиссия — уже не зародыш коалиционной власти?

И верно, верно. Соглашался Чхеидзе.

— Только: я, Ираклий, ни в какие министры не пойду, и не просите. Я — уже никуда не гожусь.

Они по-грузински между собой говорили.

— Так я тоже, Николай, идти ни за что не хочу. Моё место — в Совете.

— А кого ж пошлём?

— Да вот — Скобелева, он хочет. И Чернов хочет.

Вот так, с глазу на глаз, спокойно, Чхеидзе успевал проняться через свою головную и ушную мешанину, и согласиться. Но через два часа председательствовал на Исполкоме — и от каждой минуты, от каждого выступления терял в себе уверенность, все эти доводы опять сталкивались, закручивались, зашумливались — а реальное дело всё более куда-то оттеснялось.

Члены ИК собрались тревожней обычного. О Гучкове не жалели, но робели перед пустым местом военного министра. Добавило тревоги и утреннее необычайное посещение генштабистов. Но они же подсказали и выход: Керенского. Да если у него отчаяния хватит взяться? — так пусть.

Тут и сам он явился, почтил заседание Исполкома. Прежнего думского товарищества не ощущал теперь в нём Чхеидзе, — занёсся он, его прежняя прыть разыгралась в министерстве до юмористического. Но сегодня накидал мрачного, мрачного — даже под ложечкой засосало: и мы тут тоже руку приложили.

После него опять стали выступать, — и за коалицию, и против. Чхеидзе председательствовал, а как во сне: голова уже не выдерживала, входить так входить. Да он как бы не заболевал, поламывало его. Зиновьев, который тоже теперь влез в Исполком, огласил от большевиков пронзительно-категорически, что Совет должен взять полную власть в свои руки. Отвечал ему страстно Либер: что это только оттолкнуло бы от революции широкие круги населения, у демократии и без того много врагов, зачем плодить лишних?

Потом стали кричать, что хотят обсуждать по фракциям. Ну, разошлись в разные комнаты. Народники пошли все вместе, межрайонцы и Александрович — с большевиками, Суханов и Стеклов остались как дикие, никуда не приткнутые, а главное решение, понятно, складывалось теперь во фракции меньшевиков (Дан и здесь был против) — и перевесило теперь за коалицию.

И уже в двенадцатом часу ночи сошлись вместе. Заслушали заявления фракций. Церетели объявил, что меньшевицкая — решительно за коалицию. А Гоц — не только присоединился, но: эсеры ультимативно требуют себе портфель министра земледелия, иначе не войдут! Ещё горячее стало, испарина пробивала лоб.