Девятый - Каменистый Артем

– Это верно… Я так понимаю, хотите что-то сказать по этому поводу?

– Да. После гибели сэра Флориса я приказал его людям возвращаться в королевство.

– Вот как? Возвращаться? Вообще-то мы сейчас находимся как раз на землях Кенгуда Восьмого – южная провинция.

– Вы понимаете, о чем я: земля земле рознь.

– Простите за сарказм – понимаю.

– Некоторые считают, что в пути вы будете обузой. Но я так не думаю – каждый человек ценен, и мы не оставим погани никого. Так что готовьтесь – вы тоже должны уйти.

– Вы уверены, что нам позволят это сделать?

– Я уверен, что если мы не попробуем это сделать, еще до зимы не останется ни меня, ни вас, ни бакайцев, ни вашей паствы – мы все умрем.

– Вероятно, так и будет… Скажите, Дан, а что станет с моей паствой, когда мы вернемся к королю?

– Откуда мне знать – я не имею к нему никакого отношения. Здесь земли погани, а я страж – вправе отдавать приказы. Там уже не моя территория – там приказывает король.

– Светский суд приговорил нас к ссылке и отобрал имущество – это ведь королевский суд. Если мы вернемся, это будет побег. Беглый еретик вне закона. Знаете, что сделают с нами? Пожалуй, лучше погани сдаться, чем на такое пойти…

– Это не побег: это приказ стража. Никто вам такое не поставит в вину.

– Дан, я говорю с вами прямо, давайте и вы прямо: нас проще бросить или перебить – зачем вам лишняя обуза, со своими проблемами?

– Какая обуза? Просто немного потеснимся на стругах и плотах.

– Я же просил откровенно: не могу поверить, что вы решились после всего, что было, уходить по морю. Вы кажетесь простоватым, но у вас очень умные глаза, и хитрые, – все прекрасно понимаете и пытаетесь невеждой казаться. А ведь сушей добираться до границы – это непрерывный бой получится: мы там и впрямь обузой будем.

Вот это да – епископ, пожалуй, не глупее меня. Не имея полной информации, прийти к тем же выводам… Нет, я понимаю, что новости из Талля ему доставили оперативно, вот только про мои открытия и подозрения он знать не может. Или кое о чем сам догадывается?

– Конфидус, попрошу о своих предположениях никому не рассказывать. Все знают, что мы готовимся уходить морем.

– Я и не собирался на каждом углу об этом рассказывать – просто чтобы вы поняли: недомолвки в моем случае могут показаться неуместными.

– Уже понял. Поясняю: морем, или сушей, но вы пойдете с бакайцами. В случае нападения будете оказывать посильную помощь – никто от вас особого геройства не ждет. И собраться в путь нужно быстро – через день все должны быть готовы. Вашим людям придется бросить немало нажитого добра – не страшно: наживете еще. У вас это, как вижу, быстро получается…

– Дан, а вы знаете, почему мы оказались здесь?

– Вы о религиозных разногласиях с официальной церковью?

– Да нет, о чем там говорить… Я о плане Кенгуда Восьмого вернуть эту землю короне.

– Я не знаком с его планом, хотя метод исполнения мне показался несколько странным. Признаю, что использование ссыльных или беженцев вроде бакайцев – удачный ход, но без серьезной поддержки смысла в нем нет. А поддержки не было.

– Никто и не собирался нас поддерживать – просто отдали погани…

– Поясните. Вы обвиняете короля в том, что он сдал иридиан и бакайцев погани?

– Нет, что вы. У короля своя политика и свои соображения, но умышленно кормить погань он не станет. Все просто – иногда надо пожертвовать пальцем, чтобы сохранить руку. А если палец чужой, то совсем замечательно. А мы ведь чужие: бакайцы, давние грабители, любившие пощипать земли Кенгудов; иридиане, от которых воем воет святейший совет, угрожая отлучениями и проклятиями. Королю не жаль ни тех, ни других. Он не жесток – справедлив, и даже совестлив, – вот только свои люди ему дороже. А со своими не все ладно… Вам знакома прошлогодняя история про замок Мальрок?

– Нет. Я долгое время провел без новостей.

– Наследника старого барона на охоте ударило молнией. Совсем мальчик еще, оружия в руки не бравший, – смотрел с холма, как мужчины настигают загнанного оленя. Остался жив, но в себя не приходил. День за днем шли, а он так и лежал. Отец скрыл это от церковников – ведь в подобных случаях положен строгий надзор. Тело неразумное – лакомый сосуд для погани, тем более в пограничье: не зря там младенцев беречь приходится, – а ведь во взрослого тьма охотнее забирается. Так и вышло в Мальроке – опоганился поначалу наследник, а за ним и все семейство. Барон умом тронулся – не получалось больше детей иметь, вот и принял тьму, еще и братьев своих младших туда же затянул, и челядь. Кто противился – тех под нож пустили, демам ворота отворили. С ними уже сообща за округу взялись, – вот тогда все и всплыло, когда крестьяне побежали. Соседи, хватая их на своей земле, россказням простолюдинов не верили – назад беглых возвращали. Да только с концами: своих людей тоже теряли, которые к Мальроку уходили. Хоть там и пограничье, но положение у замка удачно для тьмы – уединенная долина в стороне от дорог. Вот и смогли долго в тайне темные дела сохранять. Когда король спохватился и послал маршала с армией, угодили солдаты в западню – мглы пережидать не стали, нахрапом пошли. Вот и встретили их перерожденные Мальрока с демами и помощью из погани. И получил Кенгуд Восьмой новую войну, как будто непрекращающейся битвы на границе ему мало было. Гнойник такой давить надо сразу, иначе получит погань новый край, и край удобно расположенный – на две стороны можно набеги делать. А как давить, если сил не хватает, особенно после такого поражения? А просто: начать дробить силы погани, ударяя там, где этого не ждут. Мы – один из таких ударов. Слабый удар, но хоть какое-то беспокойство для перерожденных. Теряются они, не понимая, где за них всерьез взялись, а где обманывают. Там укол, в другом месте укол – и набирается прореха, которой поганым уже не заткнуть. Кровью платить приходится великой за такое, не говоря уже о тратах казны, но если не заплатить, то втрое больше потом потеряется. Почему нас до сих пор не задавили? Да некогда ей на нас отвлекаться – Кенгуд не позволяет, щипая их в сотне мест сразу. Понимаете?