Ночной молочник - Курков Андрей Юрьевич

Сдал Егор дежурство и рацию, быстрым шагом до машины дошел.

В «Сільпо» на площади Победы колбасы купил, тортик, круглого «Дарницкого» хлеба, печенья. Когда расплачивался на кассе, странную спокойную гордость в душе почувствовал. Приятно было ему свою собственную заботу об Ирине, малышах и бабе Шуре осознавать. Они все ему – как семья. Только он им пока не совсем понятно кто.

На светофоре перед Воздухофлотским мостом, ожидая зеленый сигнал, задумался об этом еще разок. Вспомнил, как мама Ирины в гости к его маме напрашивалась. Вспомнил ее беспокойство о том, что у Ирины штампа в паспорте нет.

Нога с педали тормоза на педаль газа перешла. Мост позади остался, а слева вынырнул «МакДональдс» и Центральный ЗАГС – треугольное обшарпанное здание, прозванное в народе «Бермудским треугольником».

Увидел Егор лимузин, украшенный цветами и лентами, стоящий у ЗАГСа. Перешел в правый ряд и остановил машину у тротуара. С зонтиком в руке в подземный переход нырнул.

Внутри в просторном фойе ЗАГСа сидели в очереди три свадебные пары, окруженные своими близкими друзьями, свидетелями и родственниками.

– А где тут записываются? – спросил Егор у мужчины в сером костюме с искусственной розой в петлице пиджачного воротника.

– Бракосочетание или развод? – поинтересовался тот.

– Сочетание.

– Вон, маленькая дверь. Там секретарь! Она все расскажет.

Егор кивнул, но сразу к узенькой и совершенно не торжественной двери не отправился. Постоял минут десять, за людьми понаблюдал. Тут очередных молодоженов из приоткрывшихся торжественных двойных дверей вызвали. И впорхнули они туда, как в ловушку.

Егору что-то тут не нравилось. То ли дух какой-то притворной покорности, коснувшийся своим крылом лиц присутствовавших, то ли слишком много выглаженных брюк со стрелками и начищенных до блеска туфель и ботинок в одном месте.

В конце концов, стукнув тихонько по невзрачной двери, он зашел внутрь и увидел перед собой худенькую остроносую женщину лет сорока, в очках. Одета в деловой серый костюм – жакетик и короткая, до колен, юбка. Челка темных волос прямо над бровями подрезана. Ровненько, как под линейку. Лба вообще не видно.

– На бракосочетание у вас запись? – спросил он.

– Заявление надо писать, – пояснила женщина.

– А можно, в виде исключения… Чтобы я просто паспорта наши принес. Ну, без церемонии.

– А что? Вашей невесте неудобно на люди показываться?! Для женщины церемония очень важна! Вам не понять!

– Она детей кормит, грудных. А сюда с ними неудобно.

– А, у вас уже дети? Сколько? – заинтересовалась женщина, хотя в ее тоне Егор и уловил иронию.

– Двое, – сказал он.

Женщина тяжело вздохнула. Придвинула к себе перекидной календарь. Полистала странички с датами. На одной что-то написала, вырвала ее и Егору протянула. И все это молча.

– «14 МАРТА. СРЕДА», – прочитал Егор. А под датой от руки было приписано – «18–45. 200 $».

– Сюда зайдете, – произнесла она, пристально посмотрев в глаза посетителю в кожаном пальто с поднятым воротником. Больше он от нее ничего не услышал.

Как только «мазда» вырвалась из небольшого затора возле автостанции «Дачная», небо над дорогой просветлело. Дождь прекратился. А может, его здесь и не было. Ведь Житомирская трасса была сухой.

Егор бросил взгляд в зеркало заднего вида. Увидел за собой несколько машин и удаляющийся, остающийся за спиной, на холме тяжелый, хмурый, подавленный темным низким небом город.

Захотелось легкой, глуповатой музыки. Егор включил радио.

88

Киев. Бехтеревский переулок

– Вы хотите вдвоем? – удивилась Инна, помощница Петра Исаевича, глядя на двух женщин, стоявших перед ее столиком.

– Да. Обязательно вдвоем, – подтвердила женщина, та, что была постарше и погрузнее второй, худенькой брюнетки с растерянным выражением лица.

Инна подумала, что это пожилая мама привела свою взрослую дочь к врачу Но, впрочем, никакого внешнего сходства между посетительницами она не заметила.

– Я пойду спрошу, – Инна поднялась из-за столика.

– Возьмите вот это, чтобы он заранее знал, в чем дело, – пожилая протянула девушке сложенный вдвое документ.

Когда Петр Исаевич развернул бумагу и увидел, что это справка, выданная им его непостоянному пациенту Семену, у него на мгновение сперло дыхание.