Ночной молочник - Курков Андрей Юрьевич

Володька кивнул.

Семен вспомнил утро. Вспомнил относительную свежесть своего тела. Вспомнил мирную, добрую атмосферу и даже воркование голубей за окном. И Вероника никаких ему претензий не предъявляла, и венок в коридоре он только два раза видел – когда вернулся домой в половине двенадцатого и утром после душа.

– И куда же я ходил? – спросил Семен растерянно.

– В час двадцать ночи ты вышел из дому. Дошел до угла Стрелецкой и Ярославова Вала. Прогулялся вдоль «Рэддиссона». Потом вернулся к началу Франко и спустился вниз на Хмельницкого. Я тебе могу на карте весь маршрут нарисовать. Это не самое интересное!

– А что самое? – с опаской спросил Семен.

– Самое интересное, что тебя ждали. На углу Чеховского переулка и улицы Гончара. Красивая высокая блондинка в длинной шубе…

– Ты шутишь! – выдохнул изумленный Семен. – И что потом?

– Вы поцеловались. Почти не разговаривали. Ты провел ее вверх по Чеховскому. Постояли минут пять под ее парадным, и все. Она пошла домой, и ты тоже домой. Вверх по Гончара.

Семену стало не по себе. Он посмотрел по сторонам. Увидел паренька, несущего ему морковный фрэш. Возвратил взгляд на Володьку.

– А где эта блондинка живет?

Володька ухмыльнулся. Протянул Семену листик бумажки с записанным адресом.

– А как ее зовут? – спросил шепотом Семен.

– Я с ней не разговаривал. Это ты с ней разговаривал и целовался!

За столом возникла пауза.

– Ты сходи к врачу! – прошептал Володька, наклонившись над столом.

– К какому?

– Может, к психиатру?! – предположил приятель.

– Я же не псих! – Семен мотнул головой. – Я в основном нормальный…

– Ты лунатик, – снова прошептал Володька. – А я тебе еще кое-что скажу. За тобой один парень следил, но потом заметил меня и исчез.

У Семена заболела голова. Он вдруг почувствовал в теле внезапную неприятную тяжесть.

– Пойди отоспись! – проговорил он Володьке.

– Смотри, могу еще разок за тобой присмотреть! – сказал приятель.

– Хорошо, – Семен кивнул.

Дома на кухонном столе он нашел записку: «Я у Дарьи Ивановны. Вернусь к двум. Ника».

Покрутив перед глазами бумажку с адресом блондинки в шубе, Семен улегся прямо в спортивном костюме на кровать поверх одеяла. И сразу заснул.

24

Город Борисполь. Улица 9 Мая

Казалось, радости Вали не будет предела. Дима стоял у кухонного окна и с кривоватой ухмылкой наблюдал за своей женой, которая кружилась в домашнем сиреневом халате с серым котом на руках.

«Посмотрел бы я, как бы ты с ним кружилась, если б он не посидел недельку на диете в гараже!» – подумал Дима.

Похудевший и старательно измазанный гаражной грязью и пылью кот теперь уж точно ничем не отличался от покойного Мурика.

Валя просто остолбенела, когда муж внес его в «родной» дом. Ни слова вымолвить не могла. Стояла так минут пять, наверное. Потом слезы с глаз вытерла. Подошла. Взяла кота из мужниных рук, как младенца. И в ванную комнату понесла.

Кот после принудительного голодания утратил не только энергию, но и всякое желание сопротивляться. Он вел себя, как сорванный со старого пальто воротник. Дима высыпал в угол гаража полный совок мусора, сметенного обрезком веника. Вываливал в этом мусоре кота старательно и долго. А кот даже не реагировал. Только оглядывался иногда на Диму, и взгляд его был тупым, как у беременной женщины. Это первое, что Диме в голову пришло, когда он кошачьи глаза увидел.

Но теперь, после того как Валя его помыла и расчесала, кот, несмотря на очевидную худобу, приобрел вид ухоженного домашнего животного. И глаза у него теперь были не глупые, а хитрые. И смотрел он ими вниз, на покрашенный деревянный пол, разыскивая, по-видимому, свою миску, наполненную «Кити-кэтом» или чем-то в этом роде.

Ждать ему пришлось не долго.

– Вот, Мурик, ложись на свое любимое место! – проговорила Валя, опуская его возле батареи под окном. – Сейчас мы тебе покушать дадим!

Диме надоело наблюдать комедию, в главных ролях которой играли его жена и кот-аферист. И это притом, что ощущал он все-таки негромкую гордость в душе. Гордость за свою выдумку, ставшую реальностью. Хотя ничего тут особенного не было. Просто надоел ему этот смехотворный траур по коту. Траур, который больше всего ощущался именно на кухне.

Он зашел в комнату, включил телевизор.