Ночной молочник - Курков Андрей Юрьевич

– Видели его, – ответил ей Дима, оббивая веником налипший снег с тяжелых форменных ботинок. – На краю города, возле баптистской церкви.

Достал фотографию из кармана пиджака. Протянул жене.

– Вставь обратно! Скоро придется черную полосочку отклеивать!

Диме показалось, что на лице Вали на мгновение улыбка появилась. Он и сам улыбнулся, но по другому поводу. Подумал, как легко все-таки женщинам врать-то! Они словно этого и ждут!

Около семи, когда за окном опять шел снег, а по ICTV передавали прогноз погоды, в дверь стукнули кулаком.

Пришел Борис. Пришлось Диме одеваться.

Зашли они в гараж. Дима свет включил, да и штепсель «электрокозла» в розетку вставил. Уселись они, и тогда рассказал Дима грузчику про свой короткий разговор с начальником.

– Да, – выдохнул Борис. – Может, они и знают, что там внутри… Но если б что-то серьезное – искали бы погромче, с шумом!..

Дима кивнул. Теперь и ему показалось, что не таким уж серьезным был вопрос начальника. Ну, спросил про чемодан. А потом: «Ладно, иди!» Разве это поиски?

– Знаешь, – Борис поднял глаза на Диму. – Давай я этот чемодан у забора аэропорта брошу, недалеко от «VІРовского» терминала. Захотят снова искать, пусть там ищут!

Мысль показалась Диме здравой, и он достал две стопочки и бутылку самогона на крапиве.

Когда выпили, Дима предложил товарищу по краже просто разделить товар на три части, и пускай каждый сам своей частью занимается!

Грузчик думал минуты три.

– Я ведь уже под дурачка сыграл раз, – сказал он. – Пришел в Киеве в аптеку на Владимирской, с ампулой. Попросил мужика в халате проверить, против чего она. Сказал, что на рынке с рук купил, как лекарство от рака…

– Ну? – заинтересовался Дима.

– Что «ну»? – внезапно рассердился Борис. – Ничего! Он ей горлышко скрутил. Долго принюхивался, на стеклышко капнул, на свет посмотрел и плечами пожал. Сказал, что это на какое-то «стекловидное тело» больше похоже, чем на лекарство от рака.

Дима хмыкнул.

– Так что, будем делить? – спросил снова.

Борис махнул рукой. Мол, хрен с тобой, согласен.

Вытащил Дима две сумки, газету «Демократическая Украина» на цементном полу расстелил, и поделили они коробочки с ампулами на троих. Оставалась одна лишняя, но Дима ее Борису отдал.

– Я у тебя сумку одолжу, – сказал Борис.

Уходил он из гаража с сумкой, в которой лежали две доли ампул, его и Жени, и с покоцанным чемоданом. Закрыл за Борисом Дима ворота гаража, а сам внутри остался. Его укромный уголок как раз прогрелся от раскаленной спирали, на кусок асбестовой трубы намотанной. Жалко было Диме, что это тепло так просто пропадет. Налил он себе еще стопочку самогонки. Выпил. Опустил взгляд на пол, где его доля коробочек с ампулами на газетке лежала. «И что с ними делать? – подумал. – Может, выкинуть?» Но голова не хотела искать ответ на этот вопрос. Дима вдруг вспомнил, что завтра с утра на смену. А значит, надо спать. И спать он будет этой ночью хорошо и крепко, потому что нет у него больше в гараже черного пластикового чемодана, и ампул чужих нет, а значит, не будут его больше беспокоить грузчики Женя и Борис. Ну, а что со своей долей ампул делать – он еще придумает!

Вернулся он домой. Улегся под одеяло и засыпать стал. Он бы и заснул сразу, если бы не вздумалось Вале мужа собой побаловать в благодарность за его поиски Мурика. Нехотя принял Дима Валины ласки. Принял и сразу заснул. И она заснула сразу, без всякой обиды на мгновенную утомляемость своего мужа. Он всегда таким был. Да и она такая же. Чего уж там!

19

Киев. Улица Грушевского

Маршрутка укачала Ирину мгновенно. Гул мотора прорывался в ее дрему, но совершенно не мешал. Водитель Вася вел свою «газель» молча. Зимняя дорога была, видимо, заснеженней, чем обычно. Вот и в дреме Ирина просто телом своим почувствовала пару раз, что маршрутка едет не прямо, а виляет из стороны в сторону.

И проснулась Ирина, из скорлупы своей дремы выглянула, как раз к тому времени, когда «газель» должна была у метро тормозить. Но к этому моменту сегодня неторопливая маршрутка только взбиралась на последний холм, с которого уже и город – как на ладони. Он ее, Ирину, окончательно и пробудил, этот город. Сначала везде темнота ночная, и по ходу маршрутки, и по обеим сторонам. А потом выныривает перед тобой зарево городских огней, и хоть не близко до них, километров с десять, а сердце уже ускоряет свой «тик-так», по которому только состояние души можно сверить, но никак не часы, не время.