Ночной молочник - Курков Андрей Юрьевич

Спрятав телефон в карман куртки, Семен улыбнулся.

Эпилог

Октябрь золотил киевскую листву. За последние полгода обе маринки здорово подросли. В семьях Семена и Егора все было хорошо и стабильно. Им обоим подняли зарплаты. Семен стал подумывать о покупке новой машины. Даже Вероника, казалось, не противилась этой идее. Авария почти восьмилетней давности наконец-то исчезла за горизонтом новых забот и впечатлений, накапливавшихся ежедневно в ее памяти. Семен иногда сам садился за руль «нивы» и колесил по родным ночным улицам Киева и по Вышгородскому шоссе. На свою Маринку они с женой в основном тратили деньги с кредитной карточки, полученной в подарок от крестного. Этой же карточкой расплачивались за частые подарки второй Маринке, которую начиная с июня вместе с женой и коляской Егор привозил в город. Там они, Ирина и Вероника, гуляли с малышками в колясках по аллеям Мариинского парка. Там же, когда под поднятый взгляд Ирины попадал серый «сталинский» дом по другую сторону улицы Грушевского, напротив парка, и окна молочной кухни на втором этаже, она быстро отворачивалась и на некоторое время замолкала, думая о чем-то своем. Там их находила Дарья Ивановна и уводила в кафе.

Грудного молока у Ирины по-прежнему было в избытке, и почти ежедневно Егор передавал Семену то пол-литра, то почти литр.

Геннадий Ильич интересовался своей крестницей регулярно, но в эти дни, после досрочных парламентских выборов, снова пустивших его в Парламент, он был чрезвычайно занят. Семен встречался с ним только по делам, и иногда на минут пятнадцать заседали они в ресторане Дома офицеров. Сейчас депутата интересовал больше всего буфет Секретариата президента, и все шло к тому, что и этот буфет достанется ему в частную собственность. Он, Геннадий Ильич, уже несколько раз говорил Семену, что для полного счастья у него уже все есть и теперь им движет больше спортивный, чем какой-нибудь другой интерес. Парламентский буфет – смелое начало. Президентский буфет – доказательство и укрепление его возможностей. И потом – буфет Кабинета министров как финальный аккорд его блестящей, но спокойной и не публичной политической карьеры. О детском доме Геннадий Ильич не забывал, и там уже готовили небольшой ангар под вторую бэушную сыроварню, купленную депутатом в Германии.

Тринадцатого октября около трех часов ночи Володька после доставки молока в детдом, а козьего сыра в парламентский буфет подвозил Семена домой. После того как машина свернула с Владимирской на Рейтарскую, Семен увидел у круглосуточного киоска женщину в светлом плаще, толкающую впереди себя детскую коляску. Неспешная походка женщины показалась Семену знакомой, и когда машина ее обогнала, Семен узнал ночную прохожую. Это была Алиса.

Он попросил Володьку остановить. Попрощался с ним.

Машина уехала. Семен стоял на тротуаре, а в его сторону неспешно шла женщина с коляской. Когда между ними оставалось несколько шагов, Алиса заметила Семена и замерла, глядя на него напуганными глазами.

– Где ты был? – донесся до ушей Семена ее взволнованный шепот. – Я думала, ты умер…

– Нет, я живой, – прошептал в ответ Семен, чувствуя в себе нарастающую нервозность.

– Почему ты меня не целуешь? – ее шепот стал обиженным.

Семен подошел к Алисе, прикоснулся губами к ее губам, и тут же она обняла его и прижала к себе изо всей силы.

– Ты же больше не исчезнешь? – шептала она, касаясь губами его шеи и щек.

– Нет, нет, – шептал он, с опаской глядя на оставленную в трех шагах детскую коляску.

А у самого страх сковал холодом колени. «Я ведь уже нормальный! – думал он. – Мне это не надо! Бежать! Бежать домой! Днем она меня все равно не знает!»

– Ты хочешь увидеть своего сыночка? – спросила Алиса.

– Сына? моего? – удивление, с которым вырвались из уст Семена эти слова, заставили ее ослабить объятия.

Она взяла его за руку и подвела к коляске.

– Ему уже два месяца, и мы с тобой его еще не крестили. Братья и сестры Луны обижаются на тебя. Я все время с ним одна. А ты пропал! Тебе пора с ним познакомиться, иначе он будет думать, что ты – чужой. И каждый раз будет плакать. Он очень боится чужих… Погуляй с ним пару часиков, а я вас подожду дома! Еду пока приготовлю.

Алиса с опаской заглянула в лицо Семена, после чего наклонила голову и побрела по тротуару дальше, в сторону Львовской площади. Легкий ветерок развевал полы ее светлого длинного плаща.