Ночной молочник - Курков Андрей Юрьевич

Присела напротив Петра Исаевича.

– Вам кофе или чай? – спросил он.

– Я уже заказала!

Петр Исаевич попросил Инночку сделать ему чаю. После этого более сосредоточенно посмотрел в глаза гостье.

– Вас что-нибудь беспокоит сегодня? – его лицо приняло очень внимательное выражение, оно словно открылось навстречу любым проблемам пациентки.

– Я недавно похоронила мужа, – произнесла Дарья Ивановна легко и мелодично. – И вот я теперь учусь жить одна. Но меня смущает одна вещь. У меня постоянное ощущение, что мой муж не умер… Что он где-то рядом…

Петр Исаевич на мгновение нахмурился.

– Но вас ведь не тяготит это ощущение? – спросил он.

Она отрицательно мотнула головой.

– Он ведь у меня и мертвый дома был. Сидел в кресле. Ему пластилизацию сделали, ну, как бальзамирование… А недавно я его по-обычному похоронила. Знаете, если бы я была дурой, то пошла бы к колдунье и с ее помощью с Эдиком поговорила. Но я не верю во всю эту чепуху! мне кажется, что стоит только интенсивно о нем, об Эдике, поговорить, и он уйдет! Уже навсегда.

– Дарья Ивановна, – всплеснул руками доктор. – Вы же сами – врожденный психиатр! Или вы литературу читали?

– Так, Петр Исаевич, давайте говорить о нем, а не обо мне! Или, может, вам будет удобнее, если я лягу на кушетку?

– Да, прилягте! – попросил доктор.

Дарья Ивановна сбросила сапоги и устроилась на кушетке. Ей стало удивительно приятно. Взгляд ее растворился в белом потолке кабинета. Она закрыла глаза.

– Вспомните, пожалуйста, ваше знакомство с мужем, – голос Петра Исаевича прозвучал сладко и проникновенно, как у театрального актера.

– Это было ночью, – нежным полушепотом заговорила Дарья Ивановна. – Я возвращалась с дня рождения подруги. Шла по улице Воровского, по трамвайной колее – там раньше трамвай «двойка» ходил. Ко мне стал приставать какой-то мужчина. Схватил меня за руку, потащил к бульвару. Я была выпившая – мы три бутылки шампанского на троих у подруги распили. Сколько мне тогда было? Лет девятнадцать. Мужик меня за руку схватил и тянет. Я закричала что-то. И тут в тишине громкие шаги – бежит кто-то. Я оглядываюсь – молодой парень, крепкий. Бежит и на ходу на свои руки смотрит. А в руках у него перочинный нож, он его на бегу раскрывает. Добежал. Мужик меня отпустил и с матами на этого парня. А парень ножиком его в руку, а потом в живот. Мужик закричал. А парень меня за руку схватил и крикнул: «Бежим!» И мы побежали. Забежали на Сенной рынок, там отдышались. Там он и сказал, что его Эдиком зовут.

– Он вас проводил домой?

– Нет. Мы пошли к нему. Зашли на цыпочках – его родители спали. Вышли на балкон. У него там настоящий телескоп стоял. Он мне звезды показывал и Луну. Говорил, что на Луне специально для землян тайные знаки написаны. Он их в телескоп выискивал и срисовывал. Говорил, что если их расшифровать, то можно сделать людей счастливыми, что они будут жить в два раза дольше и не будут спать, потому что уставать от жизни не будут…

– Интересно! – выдохнул Петр Исаевич. – И после этого вы стали с ним встречаться?

– Да, мы встречались пять лет, а потом поженились. Я за пять лет под его руководством все планеты и созвездия выучила, кратеры на Луне. Космонавты тогда один за другим в небо летали. Но потом мне весь этот космос надоел. После свадьбы. Сейчас я ничего не помню. К тому времени Эдик уже закончил медицинский и увлекся фармацевтикой.

– Ваш муж был интересным человеком, – произнес, заполняя возникшую паузу, доктор.

В кабинете зависла тишина. Он приподнялся, подошел к кушетке и увидел, что Дарья Ивановна спит.

На цыпочках вышел из кабинета. Присел на диван под фотообойными пальмами. Посмотрел усталым взглядом на Инну.

– Сделай мне кофе, – попросил. – И еще! Скажешь ей, когда проснется, что сеанс доверительной беседы стоит двести гривен. А консультация – сто. А я пока выйду, прогуляюсь!

Оставив белый халат на вешалке в холле и накинув серый плащ, Петр Исаевич вышел под синее безоблачное небо. Услышал пение птиц, жужжание проезжающего по улице Артема троллейбуса. Оглянулся на ворота Покровского монастыря. Там, в монастыре, жили и трудились его конкуренты – специалисты по человеческой душе. Иногда и ему хотелось уйти к ним. Но не сюда. Покровский – ведь женский монастырь. А ему бы хотелось в мужской, и чтоб монахи были готовы несколько дней подряд слушать новичка, пока он им все, что знает, все, что от людей слышал, не расскажет. Пока не опустошится душой для начала новой жизни.