Осенние визиты - Лукьяненко Сергей Васильевич

Заров молча ковырял яичницу с беконом. Кажется, Хайретдинов и не собирался гоняться за детьми. Предоставил их жизни, что, в общем-то, было столь же безотказно, как пуля.

Зато — давало иллюзию непричастности.

— Ярослав, нам надо торопиться, — хмуро сообщил Визирь. — Произошедшее уже вызвало шум. Мне надо начинать… работать с верхами. Иначе потеряю темп.

— И что?

— Сегодня-завтра надо прикончить гадов.

— Как?

— Не решил еще. Придумай, ты же писатель, — Хайретдинов хохотнул. — Да, мне звонил редактор «Барельефа». Что за хреновину ты вчера говорил? О подготовке моей предвыборной программы?

— Страховался.

— А… Фотографии тебя, садящегося в мою машину… Я попросил прислать их мне.

Заров не особенно удивился. Но все же он вчера пробовал обеспечить свою безопасность. Пытался играть в чужие игры.

— Что будем делать с твоим Посланником?

Ярослав вскинул голову.

— С телом, что будем делать?

— Не знаю…

— Ага. Товарищ Хайретдинов должен решать миллион дел одновременно… Тебя не очень огорчит безымянная могила?

— О чем ты, Визирь?

— Посланника оденут в лохмотья и подвесят в лесопарке. Бомж, покончивший с собой — ничего интересного для милиции. Смерть явно от самоповешения, кого искать-то? Физиономии твоей в розыске нет, заявлений о пропаже человека не поступало… Через неделю все о нем забудут.

Заров молчал, глядя в сосредоточенное лицо Визиря. Квартира снята на его документы. Через пару дней тело начнет вонять.

— Это сложно сделать, Визирь?

— Практически — как заказное убийство. По цене. Будешь мне немного должен, — Визирь кивнул, как бы принимая решение. — Если хочешь, место захоронения потом узнаем. Сможешь навещать, цветы носить.

Наверное, еще неделю назад он влепил бы Хайретдинову в морду.

Не за само предложение, конечно, за цинизм. Теперь — нет.

Наверное, он постарел.

— Как знаешь, Визирь.

— Давай о серьезном поговорим. Как ловят щуку?

— На живца.

— Правильно. У нас есть две щуки и два малька. Как поступим?

Он и впрямь постарел…

— Рашид, это бред. Мы не знаем, где Мария с Ильей, и где мальчишки.

— Зато они знают, где мы находимся. И попытаются связаться, наверняка. Можно вывести их друг на друга.

— Они тебе не поверят.

— Мне — нет.

Заров почувствовал, как холодеет в груди. Почти привычно, почти не больно.

— Ярослав, я не прошу тебя брать пистолет и геройствовать. Прошел момент, когда это было нужно. Теперь придется играть по-крупному. Понимаешь? Мы будем оставлять следы, зацепки, улики. Но если я сосредоточусь на главном, то уже через месяц стану неуязвим. Мы займемся нормальной, честной, правильной работой. И принесем достаточно много добра миру.

— Достаточно много — чтобы забыть?

— Вот на это не надейся, дорогой. Забыть ты не сможешь, ничего и никогда. У жизни кнопки «удалить» не существует.

— В прошлый приход ты сказал бы — «ластика не существует».

— Все меняется, Ярослав. Решай. Мне еще нужно договориться о твоем Посланнике.

Это не было шантажом, просто информацией. Визирь не собирался опекать человека, не желающего делать свою часть работы. Власть дармоедов не любит.

— А если они не позвонят?

— Тогда — тебе не потребуется брать грех на душу.

Визирь сказал это так охотно и небрежно, что надежды не осталось. Никакой.

— Мы договорились?

Кивнуть оказалось проще, чем сказать. Но Визиря это устроило.

— Я знал, что не ошибся в тебе, — Хайретдинов потянулся, похлопал его по плечу. Покровительственно. Компенсаторный жест физически слабого человека.

— Визирь, я могу позвонить по межгороду?

— Подруге?

— Жене… бывшей.

— Звони, — Визирь гостеприимно кивнул на телефон. — Не разорюсь.

Заров подошел, поднял трубку. Набрал номер. У него была плохая память на цифры, но этот номер, по которому он звонил раза два в год, почему-то помнился.

Интересно, а что он хочет услышать?

Да и застанет ли Галю — в Алма-Ате уже полдень, она может быть на работе. Может и не быть, конечно, у преподавателей график достаточно скользящий…

Трубку не брали. Он насчитал шесть гудков, потом нажал на рычаг. Покосился на Визиря. Тот продолжал завтракать. Сосредоточенно, деловито. Набирался сил перед работой.

Он набрал собственный номер. Не понимая, зачем. Просто захотелось протянуть тонкую нить к дому. Заставить пустую комнату вздрогнуть от тонкой телефонной трели…

— Алло?

Вздрогнул он сам.

— Галя?

— Ярик? Привет.

— Ты… — Ярослав запнулся, — что делаешь?

— На лекцию собираюсь. Ты удачно позвонил, я уже в прихожей.

— А… вообще?

— Что вообще? Кто меня просил пожить, покараулить твой драгоценный компьютер?

«Визитер, очевидно», — чуть не сказал он.

— Извини, я еще сонный.

— Поняла. Как контакты-контракты?

— Хорошо… — он снова посмотрел на жующего Визиря. Того разговор, вроде бы, не интересовал.

— Тебе письмо вчера пришло. Крутое письмо, на дом доставили. Отправлено позавчера из Москвы.

— От кого?

— На конверте только имя. «Слава». Ярик, я спешу. Если хочешь, позвони…

— Галя! — он закричал, до боли сжав пальцы на трубке. — Галя, я прошу, вскрой и прочти! Это срочно!

— Знаешь отправителя? — похоже Галя решила помучить его.

— Да! Пожалуйста, я прошу!

Пауза. Он с ужасом ждал гудков, но донесся шорох рвущейся бумаги. Хорошая связь у народных депутатов.

— Сейчас… а сколько стоит такое письмо отправить?

— Не знаю.

— Тут немного написано. «Ярик!» — она сделала паузу. — Бред какой-то…

— Пожалуйста…

«Ярик! Ты все-таки вернулся. Значит — ты все понял. Понял и смог. Я рад, и даже не за тебя. Бояться за себя — удел трусов, радоваться за себя — забава дураков. Не думаю, что мне будет легко уходить. Но ведь никто не обещал нам легкости. Не думаю, что тебе легко сейчас. Но так уж сложилось. Нет геройства в убийстве женщин и детей, но ведь никто не обещал нам, что мы станем героями. Главное, что ты понял — и смог. Значит, я приходил не зря. Мы способны лишь на то, что могут Прототипы — хорошо, что ты этого не забыл. Прощай. Это были интересные дни. Твой незваный гость.»

Ярослав молчал.

— Что все это значит?

В голосе Гали был не вопрос — тревога.

— Что я прочитал письмо на неделю раньше положенного, — прошептал Заров.

— Это плохо?

— Не знаю.

— Ярик, что у тебя происходит? Где ты?

— Я позвоню. Ладно? Если смогу, — он впечатал трубку в аппарат. Уходить от разговора — тоже удел трусов.